(МАТЕРИАЛЫ ВЫСТАВКИ СМОТРИТЕ ЗДЕСЬ)

На выставке экспонируются документы архивно-следственных дел священнослужителей. В 2000 году из Управления Службы безопасности Украины по Днепропетровской области в Госархив области поступило 10857 архивных дел в 11441 томах репрессированных и впоследствии реабилитированных граждан, которые на момент осуждения проживали на территории нашей области. Из более 15,5 тысяч осужденных жителей Днепропетровской области в архиве выявлено 133 имени священнослужителей, которые были репрессированы в период с 1927 по 1952 гг. несудебными органами ГПУ-НКВД-МГБ. Судьбу людей, арестованных по политическим преступлениям, решали создававшиеся при Коллегии ГПУ-НКВД-МГБ органы: Особые совещания (1920-е – 1950-е гг.), тройки, в состав которых входили представители обкомов (крайкомов) партии и прокуратуры (1930–1938 гг.), двойки (комиссия НКВД и Прокуратуры СССР). Несудебные органы имели право назначать меру наказания вплоть до смертной казни.

Приводим статистику применения репрессивных действий в отношении служителей церкви.

С 1927 по 1929 годы по обвинению в контрреволюционной деятельности и антисоветской агитации Особым совещанием было осуждено 10 священнослужителей, двое из которых были заключены в концлагерь сроком на 3 года, восемь духовных лиц было выслано в Марийскую область, Северный край и Казахстан на тот же срок.
В 1930 г. за контрреволюционную и антисоветскую агитацию тройкой 2 священнослужителя (Грушевский и Подчашинский) были приговорены к расстрелу, другие – к заключению в концлагерь на 3 г., к высылке в Северный край на 5 лет и 3 года; Особое совещание мерами наказания избрало помещение в исправительно-трудовой лагерь для троих и высылку в Северный край для двоих человек.

По документам архива значится, что в следующем, 1931 году, было осуждено 18 священнослужителей. Тройкой по обвинению в принадлежности к контрреволюционной организации псаломщик Иващенко был приговорен к расстрелу, пятеро священнослужителей получили по 5 лет ссылки; по обвинению в антисоветской деятельности, антисоветской агитации, контрреволюционной агитации один человек был заключен в концлагерь сроком на 5 лет, пятеро были высланы сроком на 3 года и один был лишен права проживать в центральных областях страны и Украине на тот же срок. Приговоры Особого совещания свелись к ссылке 3 человек и запрещению проживания в 12 населенных пунктах для 2 человек сроком на 3 года. Один из осужденных в 1931 г. (криворожский священник Терравский) позднее, в 1938 году, был расстрелян.

Заметим, что приговоры к высшей мере наказания были не характерны для периода начала 1930-х годов.
В последующие два года приговоры выносило Особое совещание. В 1932 г. значатся 7 следственных дел священнослужителей, в 1933 г. – 14. Все они получили наказание в виде ссылки (двое условно) или лишения права проживания в 12 населенных пунктах страны сроком на 3 года. Впоследствии, в 1938 году, священники Афанасенко и Моисеев были расстреляны.
Архивно-следственных дел священнослужителей за 1934–1936 годы нет.

На период массовых репрессий 1937–1938 годов приходится самое большое число следственных дел служителей церкви, соответственно: 51 и 21. В эти годы судьбы людей решали тройки, которые выносили самые суровые наказания. В 1937 году 37 человек были осуждены к расстрелу, семеро – к 10 годам исправительно-трудовых лагерей, шестеро – к 8 годам исправительно-трудовых лагерей и один человек – к 5 годам заключения. Все осужденные в 1938 году 22 священнослужителя были приговорены к расстрелу; лишь один не был расстрелян – он умер в тюрьме в ожидании приговора.
Как видим, приговоры, которые выносились в 1920-е – начале 1930-х гг., были значительно мягче приговоров 1937–1938 гг. У нас нет документальных свидетельств о дальнейшей судьбе осужденных в начале 1930-х годов. Но надо помнить, что срок их заключения совпал с голодом, который имел место в разных регионах страны и особенно ощущался в местах отбывания наказаний.

После ареста и расстрела руководителя НКВД Ежова и выхода в свет Постановления СНК СССР и ЦК ВКП(б) «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия» от 17 ноября 1938 г. рассмотрение дел тройками не допускалось, а количество дел, направляемых на Особое совещание, предусматривалось сократить до минимума. В 1939 г. Особым совещанием было вынесено 2 приговора: один по обвинению в принадлежности к контрреволюционной шпионской церковно-фашистской организации (осужденный был выслан в Казахстан на 5 лет), другой по обвинению в контрреволюционной агитации карался ссылкой на 3 года условно.

В 1940, 1942–1943 гг. среди осужденных священнослужителей не выявлено.

В 1941 г. по обвинению в участии в антисоветской организации был сослан в Казахстан на 5 лет сторож Лазаревской церкви г. Днепропетровска Подгорный (в прошлом архимандрит Николай).

По одному священнослужителю было осуждено в 1944, 1949 и 1950 гг. – соответственно: по обвинению в пособничестве немецким оккупантам (осужден на 8 лет исправительно-трудовых лагерей), по обвинению в диверсионной деятельности и террористических высказываниях (наказан высылкой на поселение), по обвинению в принадлежности к антисоветской организации церковников (выслан на поселение в Казахстан). В 1952 г. священник Слизченко, который в 1937 г. был осужден к 10 годам исправительно-трудовых лагерей, по обвинению в диверсионной деятельности и террористических высказываниях был выслан в Красноярский край.

Все названные служители церкви впоследствии были реабилитированы.
==========================================================================================================================

Экспонируются документы из архивно-следственных дел в отношении 11 священников. Не все из них на момент проведения следствия и ареста были действующими церковнослужителями, но этот факт биографии непременно учитывался в следственных делах. Описание выставочных документов представлено в нижеследующем обзоре.

Дело Довгальского Иосифа Михайловича – протодиакона Николаевской церкви при Брянском заводе (ныне завод им. Петровского) города Днепропетровска. Среди прочих документов имеются анкета обвиняемого, заключение Днепропетровского окружного прокурора об административной высылке, заключение Днепропетровской облпрокуратуры о реабилитации. Так, из анкеты следует, что Довгальский И. М. родился в 1890 году в селе Теремки Поддубецкой волости Луцкого уезда Волынской губернии. Арестован 15 июня 1927 года. Беспартийный, образование среднее, украинец. Предъявлено обвинение в контрреволюционной деятельности, контрреволюционной агитации и пропаганде. В состав его семьи входили жена, сын 11 лет, две дочери 7 и 5 лет, брат и сестра. В ходе следствия были собраны показания свидетелей, где в основном речь идёт о враждебном отношении священника к компартии. На этой основе вынесено заключение окружной прокуратуры об административной высылке Довгальского И. М. «из пределов Украины [в Сибирь, Омский округ] сроком на 5 лет». Дальнейшая судьба высланного неизвестна. По заключению прокурора Днепропетровской области от 14 февраля 1997 года Довгальский И. М. был реабилитирован, данные о нём и его родственниках не установлены.

Дело священников села Петриковка Феодосьева (в документах фамилия записана и как Федосьев, Федосеев) Евгения Григорьевича и Авраамова (Аврамова) Митрофана Александровича. Из протокола обыска места проживания Федосьева Е. Г., проведенного представителями Днепропетровского отдела ГПУ 25 июня 1928 года, видим, что изъяты были: «книга про Отечественную войну – 1, журнал «Новое слово» - 1, журналов «Для чтения в крестьянской семье» - 18 шт., книга Демьяна Бедного, документы и переписка. Больше при обыске не оказалось ничего». В протоколе допроса священника Авраамова М. А. от 4 августа 1928 года акцентируется внимание на его контрреволюционной связи с бывшим белогвардейцем Василием Прокопенко. Из текста вышеуказанного протокола: «…я его [Прокопенко Василия] не знаю, и о его пребывании в Петриковке ни от кого не слыхал. В 1927 году он зашёл во двор, попросил молока. Потом попросил денег, я ему дал не то 50, не то 80 копеек. От меня он пошёл в Паньковку. После этого он больше ко мне не припомню, чтобы когда-либо заходил». В постановлении секретного отдела при Днепропетровском отделе ГПУ УССР по делу о привлечении в качестве обвиняемого Федосьева Е. Г. содержится такой вывод: «Священник Федосьев Евгений Георгиевич занимался контрреволюционной пропагандой, содержащей призыв к свержению Советской власти. Поддерживал связь с белогвардейцами. Хранил и распространял контрреволюционную литературу, что вызывало массовое волнение среди селян. Использовал для подрыва и ослабления Соввласти религиозные предрассудки». В заявлении Федосьева Е. Г. на имя следователя ГПУ по Днепропетровской области от 11 августа 1928 года, написанном уже в камере № 38 Днепропетровского ДОПРа, находим опротестование предъявленных ему обвинений: «В дополнение к показаниям, данным мною, считаю нужным добавить, что я категорически протестую против тех свидетельских показаний, на основании которых обосновано обвинение меня в контрреволюции, и категорически заявляю, что ни в каких контрреволюционных организациях не состоял и не состою; агитацией и возбуждением народных масс никогда не занимался; воззваний против Соввласти никаких не распространял и не имел. Религиозных паломничеств не организовывал. При совершении молебнов я много раз даже не знал о том, что молящиеся собираются на моление в монастыри, а узнавал только после молебна, когда они просили у меня благословения в дорогу. Отказывать в благословении я не мог, т.к. мой священнический долг обязывает меня преподать верующему это благословение, которое выражало благопожелание, ничуть не направленное против Соввласти». Однако выписка из протокола Особого совещания при коллегии ОГПУ от 19 апреля 1929 года содержит безапелляционное постановление: «Аврамова Митрофана Александровича, Федосеева Евгения Георгиевича – выслать через ПП ОГПУ в Сибирь, сроком на три года, считая срок с 26/VII-28 г.»/ Из Заключений Днепропетровской облпрокуратуры от 3 января 1996 года следует, что на Авраамова М. А. Федосеева (Федосьева) Е. Г. распространяется действие ст. 1 Закона Украины «О реабилитации жертв политических репрессий на Украине» от 17 апреля 1991 года и они считаются реабилитированными.

Дело священника села Вязовок Юрьевского района Клитина Николая Александровича. Из постановления Днепропетровского окружного отдела ГПУ от 17 марта 1928 года о принятии к следствию дела священника Клитина Н. А. узнаём, что преступная деятельность последнего выразилась «в оскорблении представителей местной власти, проводившей самообложение, а также антисоветской агитации. Во время самообложения, отказавшись подписать опись, поднял крик, призывая на помощь селян. Присутствующих представителей называл бандитами, грабителями и стучал кулаком по столу». В протоколе допроса самого Клитина Н. А. записаны его показания об этом инциденте: «В январе описывали у меня имущество за неуплату самообложения 130 руб. 50 к. Хорошо помню, что тогда я говорил представителям местной власти то, что не нужно было говорить, т.к. находился в состоянии аффекта…Я стучал кулаками по столу и, кажется, кричал: «Ратуйте. Боже мой, это делает государственная власть»…Тогда я помню, что говорил: «Махновцы видели эту обстановку и ни тряпки не взяли у меня». Со своей стороны считаю, что поступил нехорошо. Приношу искреннее извинение в том невольном оскорблении, которое я нанёс представителям власти. Считаю свой выпад некультурным и антисоветским, неподобающим служителю культа – в чём и очень раскаиваюсь…». В постановлении Днепропетровского окружного отдела ГПУ от 5 апреля 1929 года приводятся свидетельские показания крестьян села Вязовок против Клитина Н. О. : «Будучи привлечённым к ответственности в 1928 году и находясь под следствием по ст. 72 п. 2 УК УССР, Клитин не прекращал антисоветской деятельности. Являясь временным священником в с. Каменке Карло-Марксовского района он вёл агитацию среди крестьян против безбожников-коммунистов. В январе 1929 года в церкви при большом стечении крестьян-верующих произнёс проповедь на тему «Был ли Христос». Проповедь эта носила явно контрреволюционный характер. Он говорил эту проповедь с целью сорвать диспут, назначенный в клубе села Каменки. Несмотря на приглашение, пойти на диспут отказался. Выступая в церкви, говорил приблизительно следующее: «Враг рода человеческого диавол, сатана, человекоубийца измышляет всякие козни, чтобы улавливать людей в свои сети и лишить их спасения, но был в этом бессилен. Клитин перечислял государства и народы, которых Господь истребил за непочитание Его. Далее он говорил, что этот диавол, сатана продолжает сеять смуту, вооружая людей против Христа, внушает своему орудию, покорным ему людям мысль, что его, Христа, вовсе не было. В заключение Клитин сообщил: «Вы знаете, православные, что у нас здесь в Каменке, в клубе, был и должен состояться диспут на эту самую тему «Был ли Христос». Так я вам говорю во всеуслышание: не ходите и не смотрите, не интересуйтесь и детей своих туда не пускайте, так как это дело диавольское, небогоугодное». На основании изложенного обвиняемый Клитин Н. А. 1 апреля 1929 года вторично был арестован и заключён под стражу. Допрошенный в качестве обвиняемого Клитин не отрицал, что его приглашали на диспут, не отрицал и того, что он в церкви произнёс проповедь на тему «Был ли Христос». Виновным себя ни в чём не признал. Приняв во внимание агентурные данные и сопоставив их с показаниями свидетелей, было вынесено решение, что «Клитин является антисоветской личностью, использовавшей все возможности для контрреволюционной деятельности среди населения с целью подрыва и ослабления Советского государства». Поэтому дело обвиняемого по ст. 71 п. 2, 56 п. 21 и 110 УК УССР «направить в Особое совещание на предмет административной высылки из пределов Украины как неисправимую и социально опасную личность, сроком на три года». Особое совещание утвердило это решение - выслать на Урал, сроком на три года. Как и о других священниках о судьбе Клитина Н. А. по имеющимся документам больше ничего не известно. Имеется лишь заключение от 30 декабря 1984 года о реабилитации.

Дело священника села Вольные Хутора Верхнеднепровского района Позднякова Ивана Харитоновича. В регистрационной карте служителя культа Позднякова И. Х. находим такие сведения: «родился в 1887 году, на церковной службе с 1904 года, закончил Донскую духовную семинарию, был священником в селе Криничках и других сёлах». В протоколах свидетелей по делу Позднякова И. Х содержатся сведения о том, что на проповеди перед Пасхой священником были сказаны нелицеприятные слова в адрес большевиков: «Ячейка безбожников состоит из негодяев, отшельцев и т.п. сброда. Вот наступает Пасха и безбожники агитируют за то, чтобы вы в церковь не ходили. Не слушайтесь их и посещайте церковь, и только таким образом вы будете спасены. Большевики встречают за наши деньги их праздники с музыкой, кино и т.п… Такие проповеди с виду религиозные, на деле контрреволюционные и против Соввласти. Недавно он в проповеди своей сказал: «Закона Божьего не учат, а если бы настояли, то детей ваших учили бы». В протоколе допроса от 22 июля 1929 года непосредственно обвиняемого Позднякова И. Х. находим такую запись: «Проповеди мною в церкви произносились, но исключительно на евангельские темы. Никогда и ни в коем случае я не допускал контрреволюционных выражений, а также слов «босяки, кулаки, голота» и т.п. Перед Пасхой через сборщика пожертвований на пасхальное освящение сказал так: «Неверующие свои праздники оттеняют усилением освещения, а мы, верующие, когда у нас свет свечи есть символ силы нашей веры, должны также оттенить праздник Пасхи усиленным освещением и дать на это свою посильную лепту». Тоталитарная система уже не могла и не пыталась остановить свою кровавую машину, поэтому на заседании Коллегии ОГПУ от 3 ноября 1929 года было принято решение – Позднякова И. Х. и ещё семерых обвиняемых «заключить в концлагерь сроком на пять лет». Судя по письму жены – Поздняковой Варвары Александровны, которая просила дать ей пропуск для свидания с мужем, Поздняков И. Х. отбывал наказание в Северных лагерях особого назначения, - станция Пинюг Пермской железной дороги. Даже в 1957 году на жалобу жены об опротестовании приговора и реабилитации вышло постановление Днепропетровской областной прокуратуры от 11 ноября 1957 года, в котором снова утверждается, что в селе Вольные Хутора существовала группа «для подрывной работы местного советского аппарата,…священник Поздняков являлся активным участником этой группы…Все они собирались у него на квартире, где велись антисоветские разговоры и пелись песни, как-то: «Ще не вмерла Україна», потому в опротестовании приговора было отказано. Лишь 1 сентября 1993 года Днепропетровская облпркуратура утвердила решение о реабилитации Позднякова И. Х. и всех, кто проходил с ним по делу об антисоветской группе села Вольные Хутора.

Дело Ювченко Алексея Васильевича – священнослужителя города Павлограда. Из протоколов допросов свидетелей по делу, и самого Ювченко А. В., следует, что очень неуверенно и расплывчато люди делали признания в существовании подпольной контрреволюционной организации. Так, в дополнительных показаниях Ювченко А. В. от 20 мая 1930 года записано: «В г. Павлограде организация существует на сегодняшний день. Все лица, причастные к ней, таким образом, остаются на местах, несмотря на то, что ещё в феврале были произведены аресты некоторых членов её. В разговоре, на моё замечание, что эту организацию уже арестовали, было сказано: «Так что же из того, что арестовали, там есть такие лица (фамилий названных лиц не помню), поступайте и Вы. Такое предложение осталось до сих пор пока без удовлетворения с моей стороны, и я совершенно не имею сведений, что предпринимает организация на будущее и какова её работа сейчас». Тем не менее, Днепропетровским отделом ГПУ в постановлении от 14 августа 1930 года предъявляется обвинение в том, что «Ювченко является членом подпольной к-р организации и среди крестьян проводил антисоветскую агитацию», поэтому мерой пресечения способов уклонения от следствия и суда было избрано содержание под стражей в Днепропетровском ДОПРе. На заседании судебной Тройки при коллегии ГПУ УССР от 14 ноября 1930 года Ювченко А. В. был приговорён к ссылке «в Северный край сроком на три года». Из дальнейших сведений о его судьбе имеется лишь заключение Днепропетровской облпрокуратуры от 19 июня 1989 года о реабилитации.

Дело Петрова Николая Георгиевича - священника села Шолохово Никопольского района Из материалов следственного дела следует, что он проводил на селе антисоветскую деятельность, пользовался авторитетом среди крестьян, поддерживал связь с раскулаченными и посредством их проводил агитационную работу. В 1930 году агитировал против вступления в колхоз, так как будет страшный суд, а в проповедях говорил, что Советской власти наступит конец. 28 июля 1931 года был приговорён по ст. 54-10 (антисоветская агитация) УК УССР к трём годам заключения в концлагерь, находившийся в районе города Котлас Архангельской области. В оригинале сохранилось лишь одно письмо Н. Г. Петрова, адресованное его семье, из заключения. В сборнике научных статей «Спадщина», выпуск 2, Государственного архива Днепропетровской области, в статье писателя Н. П. Чабана приводятся тексты копий писем, предоставленные родственниками Петрова. Из них следует, что узник находился в нечеловеческих условиях выживания. Сначала он, находясь в заключении, работал конторщиком на строительстве узкоколейки на Удымской железной дороге. Работать приходилось по 10-16 часов, ночами, без выходных. Не получая зарплаты, не имея продуктов питания и одежды, он лишился жизненных сил. Из Украины, которая в 1932-1933 годах голодала, помощь не приходила, поэтому его тоже постигла голодная смерть.

Дело Палюха Ефима Никифоровича – священника села
Ивановка Бабайковского сельсовета Царичанского района. Из протокола обыска от 13 января 1933 года следует, что у Палюха Е. Н. изъяты были «чаша серебряная и ложка серебряная». При допросе обвиняемого за агитацию против мероприятий Советской власти на селе Палюха Е. Н. в протоколе от 17 января 1933 года записано: «Я лично хлеба от государства не скрывал. Однако я должен признать себя виновным как участник демонстративных (так в документе), под видом храмовых служений, в с. Царичанке. Такие служения я признаю контрреволюционными, направленными с целью влияния на трудящихся селян, а отсюда к срыву мероприятий Советской власти. По своей личной инициативе таких служений в своём приходе я не проводил, а явился лишь участником одного служения в Царичанке. На данном служении устраивалось шествие – крестный ход, но от участия в нём я воздержался, т.е. участия не принимал». Один из крестьян-свидетелей по данному делу сказал, что «Палюх завёл такой порядок, что икона Богородицы Киево-Печерской лавры с надписью «Придите ко мне все страждающие аз успокою вас» спускается на широкой ленте во вратах вниз, и во время, когда она на этой ленте опускается, он встаёт на колени и предлагает всем людям – вставайте на колени, помолимся Богородице, чтоб спасла нас от постигшей всех нас беды. «Беда» - это Соввласть, народ падает на колени в слезах, и много людей, когда выходят из церкви, бывают очень взволнованны и растроганны. Он не говорит, что «беда» - это Соввласть, но все об этом догадываются. Народ после служений бывает очень религиозный, и много народу не выходит на работу в праздничные дни». На допросе 2 февраля 1933 года Палюх Е. Н. виновным себя в предъявленных обвинениях (об укрывательстве хлеба, о связях с кулачеством, об антисоветской агитации) не признал, добавив лишь: «Я признаю себя виновным в том, что эта демонстрация [опускание иконы Богородицы] влияла на присутствовавших, а также признаю себя виновным в том, что я этим одурманивал массы, что было явным преступлением, направленным против Соввласти. И вообще признаю себя виновным в том, что я религиозностью обманывал массы, что также было направлено против Советской власти». Решением Особого совещания при коллегии ГПУ УССР Палюх Е. Н. был приговорён к ссылке в Казахстан на три года. Реабилитирован в соответствии с заключением Днепропетровской облпрокуратуры от 17 января 1990 года.

Дело Романовского Фёдора Дормидонтовича – священнослужителя города Верхнеднепровска. Из меморандума Верхнеднепровского райотдела НКВД, составленного в сентябре 1937 года, узнаём, что Романовский Ф. Д. «в 1922 году приговаривался к двум годам тюремного заключения за противодействия против изъятий церковных ценностей, в 1937 году был под следствием за проводимую контрреволюционную агитацию», которая выражалась в следующем: «в сентябре 1937 года при встрече со служителями культа заявил, что в данное время проходят выборы в Советы, нам нужно не спать, а усиленно готовиться,..чтоб наши кандидаты при баллотировке прошли в Советы. При обыске у Романовского найдены к-р материалы о вороге народа Троцком…В среде прихожан проводил к-р провокационную работу, заявляя, что в город Киев съезжаются руководители областей в какую-то церкву, которую посещает сам Сталин…Проповедовал среди колхозников, что они заведены коммунистами в заблуждение, что нужно отрекаться от коммунистов…Среди верующих заявлял, что если они будут слушать коммунистов, то дождя не будет и они погибнут с голода». На допросе Романовский Ф. Д. виновным себя ни по одному из предъявленных ему обвинений не признал. На заседании Тройки при Днепропетровском облуправлении НКВД УССР от 16 ноября 1937 года было принято решение: за «проведение к-р агитации, распространение провокационных слухов и призывы к населению голосовать при выборах в Верховный Совет против коммунистов Романовского Ф. Д. расстрелять. Всё лично ему принадлежащее имущество конфисковать». Судя по акту 10-го отделения УГБ УНКВД по Днепропетровской области, осуждённый был расстрелян 19 ноября 1937 года и «тело предано земле». Дочь осуждённого Романовского Ф. Д. обращалась в 1956 году в органы МВД с просьбой сообщить ей о судьбе отца и с жалобой о пересмотре его дела и реабилитации, но ей было отказано. Порекомендовали узнать о судьбе отца в бюро ЗАГС Кировского района г. Днепропетровска. Лишь в заключении Днепропетровской облпрокуратуры от 8 августа 1989 года идёт речь о реабилитации Романовского Ф. Д.

Дело Гремячкина Валентина Сергеевича – священника села Чернетчина Котовского (ныне Магдалиновского) района Днепропетровской области. В постановлении на его арест от 18 апреля 1949 года имеются сведения о том, что он окончил духовную семинарию, происходит из духовенства, бывший эсер и меньшевик, в 1920 году арестовывался органами ВЧК за антисоветскую деятельность, в 1935 году судился за хулиганство по ст. 74 УК на 2 года лишения свободы, наказание отбыл. В апреле 1938 года вновь был арестован за диверсию и контрреволюционную агитацию и осуждён Особым совещанием при НКВД СССР к 8 годам исправительно-трудовых лагерей. В январе 1947 года освободился из лагеря и стал работать священником в селе Чернетчина. В 1949 году ему инкриминировалось привлечение одного из крестьян к диверсионной деятельности [за денежное вознаграждение уничтожить необмолоченный колхозный хлеб, и тот поджёг 2 скирды хлеба], а также в постановлении на арест говорится о том, что, будучи священнослужителем, Гремячкин В. С. «проводил среди населения антисоветскую агитацию, распространял клеветнические измышления о советской действительности и выражал сожаление по поводу суда над врагами народа Бухариным, Рыковым и др…В 1938 году, находясь под стражей в Куйбышевской тюрьме, среди заключённых проводил резкую антисоветскую агитацию, возводил клевету на государственный строй в СССР и руководителей партии и Сов. правительства». Обвинительное заключение от 9 июня 1949 года свидетельствует о том, что Гемячкин В. С. виновным себя не признал, но Особым совещанием при министре ГБ СССР от 13 августа 1949 года был приговорён «за диверсионную деятельность и высказывание террористических намерений» к ссылке на поселение в Красноярский край. Реабилитирован решением Днепропетровской облпрокуратуры от 29 декабря 1989 года.

Дело Слизченко Андрея Степановича – священнослужителя (работал и столяром) села Городище (ныне вошло в черту города Никополя). В меморандуме Запорожской опергруппы УНКВД от 5 октября 1937 года содержатся сведения о группе, состоящей из 5 священнослужителей и церковного сторожа. Суть агентурных материалов сводилась к тому, что группа служителей культа Городищенской церкви проводила активную контрреволюционную деятельность, выражавшуюся в «распространении клеветнических слухов о Советской власти, внедряли пораженческие и повстанческие взгляды против Советской власти, а также террористические намерения по адресу членов правительства СССР и активистов села…На территории Марганцевого бассейна, вблизи рабочих посёлков были разбросаны листовки конрреволюционного характера с призывом подготовки к свершению террористического акта над вождём народа Сталиным и расправы над коммунистами…Все арестованные по делу в своих преступлениях полностью сознались». В протоколе допроса Слизченко А. С. от 3 октября 1937 года находим довольно шаблонные ответы на поставленные вопросы. Приведём пример. «Вопрос: какие цели и задачи преследовала к-р террористическая организация, участником которой являлись Вы? Ответ: цели и задачи сводились к тому, что участники к-р террористической организации должны: а) готовить и создавать кадры из раскулаченных кулаков, церковников и быв. коммунистов для насильственной борьбы с коммунистами путём восстания; б) распространять и изготовлять к-р листовки террористического содержания. Вопрос: какое задание Вы получили по к-р работе? Ответ: …вёл я среди населения к-р повстанческую агитацию, обрабатывал население в к-р повстанческом духе, чтобы на случай войны делать восстание против коммунистической партии и убивать их. Никого в к-р организацию я не вербовал, других участников не знаю». Протокол допроса свидетельницы от 5 октября 1937 года повествует о том, что женщина «возле ожидалки (так в документе) рабочего поезда в с. Городище слышала, как Слизченко А. С. стал высказывать свои повстанческие взгляды, что к Октябрьским торжествам должна быть война Германии и Японии против Сов. Союза и что в тылу нужно организовать вооружённое восстание против Сов. власти, цель и задача которого кроваво расправляться с коммунистами и активистами села, взрывать шахты и ж.д полотнища, где будут передвигаться эшелоны войск красных на фронт…Нужно в мирное время вредить в колхозах, троить скот и конское поголовье…при этом предлагает мне, чтоб я взяла у него отраву и потроила силос в к-зе им. Коминтерна, чтоб вызвать массовый падёж скота…Высказывал террористические намерения к вождю народа т. Сталину». Впоследствии, при пересмотре дела в 1959 году эта же свидетельница сказала, что слышала на остановке в с. Городище разговор мужчин о войне Германии и Японии против СССР, «остальное, записанное о Слизченко в протоколе допроса от моего имени, я полностью отрицаю. Отравить силос в колхозе им. Коминтерна мне никто и никогда не предлагал». Тогда, в 1937 году, Тройка УНКВД УССР по Днепропетровской области приговорила Слизченко А. С. к заключению «в исправтрудлагерь сроком на десять лет». Наказание отбывал в Сибири (Томско-Осинский лагерь) и в г. Казани ТАССР. После полного отбытия 10-летнего заключения Слизченко А. С. жил у родственников в Курской, Ворошиловградской, Черновицкой областях, затем нашёл постоянное место работы столяра в г. Апшероне Краснодарского края, имел положительные характеристики с места работы, но вскоре в 1952 году повторно был арестован за участие в 1937 году в к-р повстанческой группе с. Городище. В постановлении отдела УМГБ Краснодарского края на арест от 28 мая 1952 года значится: «освобождённого из ИТЛ 03. 10. 1949 года, проживающего в г. Апшеронске, работающего бригадиром столярной мастерской леспромхоза, Слизченко А. С. на основании вышеизложенного [активная контрреволюционная агитация в 1937 году] подвергнуть аресту и обыску. После нових допросов Особое совещание при министре ГБ СССР 129 июля 1952 года постановило: «Слизченко Андрея Степановича за участие в антисоветской террористической группе сослать на поселение в Краснодарский край под надзор органов МГБ». Лишь в 1959 году начался пересмотр дела Слизченко А. С., снова были допрошены свидетели ещё периода 1937 года, допрошен сам Слизченко А. С. Из протокола его допроса от 10 декабря 1959 года следует, что он был вынужден подписать следственные протоколы в 1937 году «в силу применения физического воздействия». Справка о его реабилитации, выданная Днепропетровским облсудом, датируется 27 февраля 1960 года.

==========================================================================================================================

Все вышеназванные священнослужители были реабилитированы на основании таких законодательных актов, как Указ Президиума Верховного Совета СССР от 16 января 1989 года «О дополнительных мерах по восстановлению справедливости в отношении жертв репрессий, имевших место в период 30-40-х и начала 50-х годов» (ст. 1) и Закон Украины от 17 апреля 1991 года «О реабилитации жертв политических репрессий на Украине» (ст. 1).

Ведущий специалист отдела информации
и использования документов
Государственного архива Днепропетровской области
Шумейко О. В.